Название: Йост и дети. Семейный отдых. Часть первая. планируется аналог Войне и миру х))
LaSuen - Аффтор или некто в этом роде.
104 - бета, соаффтор, человек, отважившийся прочитать ЭТО, да и просто гений йюмара.
Пейринг: Билл\Том, жалкие намеки на Билл\Йост
Рейтинг: нц-столько-не-живут ПЖ-11 где-то.
Жанр: йюмар, романтикшит.

Билл поправил зимнюю меховую шапочку, которую его заставили надеть под угрозой изъятия всей косметики и обрезания ногтей. Затем, про себя считая до десяти, ещё раз с большим и светлым чувством посмотрел на Йоста. Последний был крайне доволен создавшейся обстановкой.
Все дело было в том, что единственную свободную от выступлений и интервью неделю Йост решил разнообразить совместным отдыхом на курорте.
– Йост, – в который раз застонал младший Каулитц. – Почему, черт возьми, не Мальдивы? Почему не Куба? Почему даже не Мадагаскар?! - отчаянно возопил Билл, познавая благородное искусство сверления глазами.
– Потому что на южном курорте мы уже были, – спокойно как удав ответил менеджер.
– Отлично! И ты потащил нас в зимние Альпы! – Билл возвел глаза к небу.
– Надо было в летние? – вкрадчиво осведомился Дэвид, с удовольствием рисуя себе сии перспективы.
Билл счел вопрос не стоящим внимания.
– Тоо-оом!
– Что? – отозвался брат.
– Скажи Йосту, что он придурок.
– Йост, ты придурок! – радостно повторил старший Каулитц.
– Цыц, мальчики! У нас оздоровительный добровольно-принудительный отдых! - «В конце которого от нас останется только воспоминание», - подумал Том.
Каулитцы одновременно окинули свои лыжи мрачным взглядом.
– Ох, мороз! – продолжал Дэвид, потирая руки в варежках. – Что может быть лучше ядреного холода и длительной прогулки на лыжах?
Билл страдальчески закатил глаза:
– Наверное, ничего, - и для собственного успокоения продолжил меланхолично размышлять, сколько тряпок можно стрясти с Про за минуту созерцания альпийского великолепия.
Младший Каулитц поежился и взглянул на часы. Затем тихо, но очень красиво ругнулся, вглядевшись в запотевшее стекло циферблата.
– Ну где же они? Георг и Густав обещали быть пять минут назад!
– Никак наслаждаются очаровательными лесными пейзажами, – предположил Том.
На самом деле и Билл, и Том очень не любили зиму. И холод. И всё, что с ними было связано. И, в частности, лыжный спорт. Ситуацию усугубляло ещё и то, что погода была отвратительно холодной и самой что ни на есть «зимней», руки замерзали даже в двух перчатках, а в лицо дул пронизывающий ветер, развевая по ветру торчащие волосы и примораживая улыбку к лицу навечно.
Не прошло и минуты, как из-за деревьев показались последние участники похода. Густав и Георг, страстные любители лыж и по совместительству инициаторы данного мероприятия, бойко орудовали как палками, так и ногами.
Остановившись, они воскликнули:
– Чудесная погода, не правда ли? Вы, наверное, в предвкушении восхитительного забега и съезда с трамплинов? – они азартно глянули на близнецов. «Святая наивность», - жалко трепыхнулась мысль в замерзшем разуме Билла. Том осторожно сглотнул. О да.
– Мы в предвкушении своей близкой кончины, – Билл и Том тактично промолчали о том, что не умеют кататься на лыжах.
– Ну что, отправляемся? – бойко спросил Йост.
– Тоо-оом! – снова протянул Билл.
– Что?
– Хочу тебе сказать…
– Ну что? – все замерли в ожидании.
– Помни, что я всегда тебя любил, - трагично заломив руки.
– Я тоже, – громко, с придыханием шепнул Том.
– Каулитцы! Кончай разводить сопли! Это всего лишь лыжи! – раздался всё тот же бойкий голос продюсера.
– Да, – Билл наклонился и тихо сказал Тому: – Наверное, следующим отдыхом будет охота на оленей в чудесной российской Сибири.
Йост радостно оглядел свой выводок.
– Все помнят, что встречаемся в полном составе рук и ног у помеченного столба через два километра?
– Кем помеченного? – попробовал пошутить Том, но никто не оценил.
Георг и Густав стартанули первыми, да так, что уже через минуту скрылись из поля зрения. Йост выжидательно уставился на близнецов.
– Я последний, – сообщил он. Дамы всегда вперед.
– Нет, лучше езжай, – возразил Билл. – Мы сейчас: только помолимся - и тут же последуем за тобой.
Йост пожал плечами:
– Больше часа вас ждать не будем! – предупредил менеджер и ухнул в неизвестность, активно отталкиваясь лыжными палками.
Наступило молчание.
– Билли, солнышко, скажи, что мне это снится? – попросил Том, кисло глядя на снег, лес, замерзшую птичку, лыжню и вообще всё, что их окружало.
– Не хочу тебя огорчать, зайка, но мы правда находимся в этом чудесном Кислодрищенске, промозглом, холодном и унылом.
Мимо близнецов пронеслась кучка радостных лыжников-энтузиастов.
– Билли?
– Да? - пощипывая себя за ухо, скорбно осведомился тот.
– У тебя волосы превратились в сосульки.
Внезапно пошел снег.
«Ненавижу зиму», - подумал Том.
«Ненавижу Йоста», - подумал Билл.
– Том?
– Да?
– Кажется, у меня есть идея, – лицо Билла озарила мысль.
– Какая? Заранее вырыть себе могилы? – заинтересованно приподнял голову старший Каулитц.
«Или Йосту», - почему-то подумал Билл, но произнес другое:
– Снимем лыжи и пойдем на своих двоих!
– Чувак, таким образом мы добирались сюда! - примерзшая к лицу челюсть Тома все-таки умудрилась съехать набок.
– Но добрались же!
«Какой-то резон в его словах определенно есть», - подумал Том.
Снова проезжающие мимо близнецов радостные лыжники уже были апогеем цинизма. Хотелось их убить. «И Йоста», - снова почему-то подумалось Биллу, но он промолчал.
Пробыв в трауре ещё несколько минут, близнецы двинулись в путь. Что самое интересное - на лыжах. Сначала Билл упал лицом в снег и испортил макияж, размазав не до конца замерзшую черную тушь по всей физиономии. Пару минут он добивался, чтобы брат привел его лицо в более-менее презентабельный вид, ещё несколько минут ушло на выполнение этой просьбы. И когда ещё через минут пятнадцать они дошли до первого трамплина, Йост и два Г уже ждали их у метки.
– Билл, – не без страха позвал Том, с опаской глядя вниз.
– Да?
– Помни, что я всегда тебя любил.
Билл кивнул и страдальчески выдохнул:
– Ей-богу, лучше в Сибирь к оленям.
Билли оттолкнулся и покатился вниз под уклон, следом за ним последовал Том. Младший Каулитц чудом объехал ель уже почти у самого основания горы, но таки угодил в крайне внушительный сугроб, при этом истошно заорав. Тому повезло меньше – на одной из кочек он сломал левую лыжу, рухнул и часть горы преодолел уже в небезызвестной позе морской твари, скатываясь кувырком. Остановившись, он мысленно проклял и зиму, и Йоста, и его маму, и бабушку, и дедушку, и его родственников в десятом колене, и вообще всех, кто поспособствовал его здесь нахождению. Отцепив обе лыжи, точнее, их гордые останки – так как правая лыжа тоже треснула, причем аж в двух местах, - Том поднялся на ноги. Проследив траекторию полета Билла, он нашел последнего в близлежащем сугробе. Тот умудрился не сломать ни лыжи, ни себя и даже сохранить свой почти товарный вид.
– Печенью чувствую, Йост за это поплатится, – процедил Билл сквозь зубы.
– Да забей ты на Йоста, – Том почувствовал внезапный укол ревности.
– Холодно, – заметил Билл, скосив наглые глаза на брата.
Неожиданно в живот ему ударил комок липкого снега.
– Ты чего? – взвизгнув, солист взглянул на Тома, а тот только озорно ухмыльнулся.
– Согреемся?
Билл улыбнулся – кажется, первый раз за сегодняшний день – и зачерпнул ладонью снег. Напрочь позабыв о деревянных и молчаливых укорах их лыжным талантам, Йосте и друзьях, они смеялись, прятались за деревьями и обстреливали друг друга снежками, шапками, все теми же мемориалами из дерева и... Впрочем, хорошо, что никто так и не понял, что это была птица.
– Ты попал мне в лицо! – возмущенно завопил Билл, кидаясь на брата. Тот ловко увернулся, и Билл, не удержавшись на ногах, повалился в снег. Том смеялся и ждал, когда брат поднимется, но последний оставался неподвижным и тихим, как утопленник.
– Билли? – позвал он. – Кончай обижаться, мы ведь играем! – он подошел ближе. Билл лежал в снегу, распластавшись по земле и раскинув руки в стороны. Хитрых и косых глаз вместе с широкой улыбкой было почти не заметно.
– Помоги мне подняться, – попросил он, протягивая мокрую от снега ладонь и слишком уж нежно глядя на близнеца.
Ничего не подозревая, Том наклонился, и стоило ему вложить свою руку в руку Билла, как брат со всей силой дернул его на себя. Том уныло отметил про себя, что в разведку его бы не взяли. Потеряв равновесие, он рухнул на близнеца. Вместе с этим с шапки Тома посыпался снег прямо Биллу в глаза. Каулитц рассерженно фыркнул, поднося руку к лицу и пытаясь аккуратно убрать снег. А ещё и снегопад некстати усилился, и теперь их обоих обильно посыпало крупными январскими снежинками. Том приподнялся на локтях, всё ещё лежа верхом на брате и, по всей видимости, не торопясь подниматься.
Несколько секунд они просто смотрели друг другу в одинаковые ореховые глаза. Тишина поглотила лес. До носа доносился запах хвойных деревьев, и ещё сильно пахло шишками.
Снежинки падали на лицо Билла и тут же таяли, лишь соприкоснувшись с теплой кожей.
Затем особенно крупная из снежинок упала в уголок губ Билла, и, не удержавшись и найдя достойное моральное оправдание своему поступку, Том наклонился и слизнул её кончиком языка. Билл довольно улыбнулся и, потянувшись к брату, провел горячей ладонью по красной от мороза щеке.
– Наверное, Йост не такая уж и скотина, раз затащил нас сюда, – неожиданно выдал Билл, прищурившись.
Том чуть нахмурился и, пытаясь отбить у близнеца всякие мысли о продюсере, лизнул его нижнюю губу. Затем отстранился на мгновение, наслаждаясь тем, как теплое дыхание брата согревает лицо.
– Ещё, – одними губами шепнул Билл, не открывая глаз.
Том чуть подвинулся, устраиваясь поудобнее, убрал рукой прядь черных, мокрых от талого снега волос с лица брата и прикоснулся губами к его рту. Билл замер, но уже спустя миг открылся навстречу, пропуская к себе настойчивый язык Тома.
В это же мгновение время потеряло всякий счёт…

Йост шел по лесу, напевая себе под нос нечто, не поддающееся идентификации да и просто цензуре. Конечно, он злился на этих несносных мальчишек и почему-то пребывал в непокобелимой уверенности, что они находятся на всё той же снежной поляне, не пытаясь прокурсировать, куда надо. Поэтому, когда у самого первого склона он встретил сломанные лыжи, то сие повергло его в некоторое удивление. Поэтому же, когда он заметил большое черное пятно на снегу недалеко от склона, то решительно направился к нему. По мере приближения его лицо обретало все более разнообразные оттенки цветового спектра (нежно-салатовый, ярко-зеленый, красный и просто фиолетовый), и всё же под конец он окончательно побледнел, слившись с пейзажем.
Вздохнув, он громко кашлянул.

Густав и Георг немного замерзли, дожидаясь друзей. Это выражалось в парном стуке зубами и невероятно художественном подвывании дуэтом. Поэтому, когда на горизонте показались Йост и мальчики, музыканты находились в далеко не лучшем расположении духа.
– В чем дело? Почему вы без лыж? – безучастно обратился Георг к Каулитцам, собирая мысли в кучку.
– Мы их сломали! – радостно воскликнули дети.
Йост только хмыкнул, некстати подумав, что в Сибири с оленями, должно быть, не так уж и плохо.

Самолет летел в родную Германию, и уже то доставляло наслаждение, что внутри него, в салоне, было тепло, сухо и шумно. Близнецы сидели рядышком и сейчас мирно сопели друг у дружки на плечах. Закончив разбираться с расписанием будущих интервью, Дэвид Йост в прострации уставился в окно иллюминатора. Он был уверен: надолго ему запомнится этот оздоровительный отдых. А особенно эти несносные братья Каулитцы, самозабвенно целующиеся на снегу.

******

И вот, самолет летел в далекую и бескрайнюю Россию. (Дорогие читатели, давайте хотя бы на мгновение забудем об оленях. Они летят не в Сибирь.)
Билл очень боялся перелетов и страдал крайним проявлением фобии высоты. Обычно это выражалось в неконтролируемом визге на низкочастотных ультразвуковых тональностях. Ну и, конечно, повышением всеобщего уровня культуры путем повторения благородного происхождения всех, кто придумал авиаперелеты. Его пришлось уверить в том, что это аттракцион, вещи же с сумками втихаря проносили мимо него, напоминая своим таинственным видом Штирлица на задании. Именно поэтому только солист группы Токио Отель пребывал в приподнятом состоянии духа.
Том сидел у окна-иллюминатора, вырисовывая пальцем на запотевшем стекле нечто нецензурное и тем самым морально приводя себя в состояние довольное и ехидное (лица курсирующих мимо стюардесс вытягивались по мере углубления в литературные познания старшего Каулитца); Билл - справа от брата, ничего не делая и находя в этом действии своё удовольствие. Лицо звезды не было отягчено какой бы то ни было мыслью, поэтому глаза его светились неоном бесмосклости и придавали Каулитцу некий особый шарм. Йост - правее Билла - бойко орудовал пальцами по клавиатуре ноутбука и всем своим видом выражал состояние "инвизибла" и всеобщего игнора. G&G сидели прямо перед ними, и, догадываясь о том, что Билл рано или поздно просечет, что они в самолете, барабанщик и бас-гитарист готовились вовремя прикинуться шлангами и уже записывали свою финальную речь для мемуаров.
Чтобы Билл не скучал, ему всучили благородную игру всех времен и народов - тетрис. Какое-то время его лицо озаряло детское любопытство, и он оживленно молотил по кнопочкам, патетично всхлипывая в особо опасных моментах, но вскоре это высоко интеллектуальное занятие поднадоело даже ему, и он решительно позвал Тома:
- Тоо-оом! - на весь салон, привычно растягивая гласные. Честно говоря, прозвучало это весьма и весьма непристойно, и именно потому в их сторону подозрительно глянула чуть ли не треть всех пассажиров.
Йост от неожиданности промахнулся мимо нужной клавиши и воззрился на Каулитца взглядом умирающего лебедя. Затем резко повернулся (где-то что-то хрустнуло) к нему и шикнул:
- Билл, тише!
- Тоо-оом! - уже чуть тише томно протянул Билл.
- Ну что? - старший Каулитц неохотно оторвался от иллюминатора, прекратив записывать там трактат, сплошняком состоящий из многозначительных слов в четыре буквы.
- Ну почему ты всегда такой грубый? - возмутился Билл, сделав утку.
Близнец с безмолвным стоном закатил глаза и картинно откинутся на спинку сидения. Как ему ни хотелось возвести глаза к небу, вверху, о ужас, был всего лишь прозаичный потолок самолета.
- Господи…
- Меня здесь нет! - раздался голос из помойки. Йост был явно не в настроении.
Том кинул на последнего озверелый взгляд, затем обратился к брату голосом, которым обычно уставшие мамы обращаются к любимым своим чадам, а санитары - к пациентам:
- Билли, братик, что у тебя опять случилось? Зеркало дать, косметичку?
- Мне скучно, - Каулитц надул губы и сделал обиженное лицо. При попытке нагнетения своего вида Билла несколько перекосило. G&G хихикнули.
- И что мне сделать? Сплясать тебе канкан на кресле? - язвительно вставил Том.
- Оставайтесь на месте, герр Каулитц, - на всякий случай попросил охранник, непокобелимо играя в злосчастный тетрис, стибренный у нервной дивы.
Том фыркнул и развернулся к телохранителю, подавляя души светлой порывы продекламировать написанное на окне:
- Да ты что? Нельзя, да? А вальс можно? - переполненным сарказма голосом спрашивал гитарист, опасно привстав с кресла.
- Не хочу вальс, - требовательно заявил Билл.
- Боже… - автоматически вырвалось у Тома.
Йост прикрылся ноутбуком.
Георг и Густав впереди усиленно косплеили торшеры, и, надо признать, у них замечательно получалось.
- Тоо-оом! - снова простонал Билл.
- Черт, Билл, хватит! - не выдержав, прошипел Том. Смутился даже он. (Это выражалось в неловком ерзаньи на кресле. Хотя, стоп. У нас рейтинг маленький)
Обидевшись до глубин души, Билл громко произнес:
- Дэви-ид! Дэвид, он меня обижает! - и трагично закусил губу.
Голос его прозвучал настолько громко, что Том готов был провалиться сквозь землю вместе со всеми пожитками.
С соседнего ряда на Йоста недовольно зыркнула разбуженная билловыми стенаниями женщина:
- Мужчина, успокойте свою жену!
Йост четыре раза поменялся в лице, после чего сквозь зубы процедил:
– Билл, прекрати этот концерт.
Старший Каулитц взглядом голодного волка глянул на близнеца, пытаясь выразить все переполнявшие его светлые чувства.
- Билл, достань наконец зеркало и успокойся, иначе я пойду по трупам! - Том тоскливо покосился на нечто, напоминающее пистолет, в кармане Саки.
На несколько минут воцарилось сладкое молчание. Продлилось оно не долго, а точнее, ровно до того момента, как Билл вновь почувствовал неземную скуку:
– А когда нам принесут поп-корн?
Впереди раздался приглушенный смех Геогра и Густава. "Мы выпадаем из образа!" - вдруг осенило Георга, и они поспешно застыли на месте.
Йост закрыл ноутбук и с грозным видом под номером семнадцать из собственной коллекции, то бишь, лицом «Бонд. Джеймс Бонд» недобро посмотрел на солиста своей группы. Пассажирам в салоне стало крайне неуютно.
– Билл, ещё один истошный вопль – и ты будешь петь на похоронах.
– Возможно, даже на своих, – обнадежил брата Том.
Вопрос был исчерпан, дива замолчала.
С соседнего ряда в сторону братьев и продюсера заинтересованно смотрела маленькая девочка лет шести. Затем, ничуть не стесняясь, как это и полагается маленьким девочкам лет шести, спросила свою маму:
– А почему эта тетя в черном так громко ведет себя в самолете? – и наивно посмотрела в лицо обалдевшей звезды.
Мама от стыда сжала губы в куриную гуску – так, что те даже перестали угадываться на ее позеленевшем лице. В салоне повисло гробовое молчание, и даже старичок с бородой, жевавший жвачку, внезапно выпучил глаза и начал краснеть. Лишь только Густав начал нервно икать, снова и снова выпадая из образа и впадая в паническую прострацию.
И голос Билла рассек тишину острым медицинским скальпелем:
– В самолете???77
Йост конвульсивно вздрогнул и попытался полностью исчезнуть с горизонта.
Билл повернулся к Тому и посмотрел на него глазами бездомной дворняжки, у которой отобрали последнюю кость. Еще один старичок слева почему-то начал искать мелочь по карманам. В это мгновение блудная совесть старшего Каулится беспокойно зашевелилась в районе грудной клетке и дала ему магического пенделя районного масштаба.
– Извини, Билл. Попкорн не принесут.
Билл панически обвел взглядом салон.
– Томас, не нервируй брата! – зашипел Йост, скрывая бледность за фирменно сведенными бровями. Прищурив глаза, продюсер оглядывал пассажиров и, к своему изумлению, встретил какого-то человека с камерой, направленной в их сторону. «Мерзавцы, я на них в суд подам!», подумал Йост, но, тем не менее, изящным жестом поправил ворот пиджака и нежно улыбнулся в камеру. Мерзавцы мерзавцами, а фансервис фансервисом.
Билл сжался в комок на кресле, скрестив руки на груди и опустив голову на грудь. Застыв на месте, он не поднимал головы, а Том, глядя на это, испытывал все прелести вернувшейся из отпуска совести. Внезапно самолет предательски покачнулся – видно, попав в зону турбулентности. Затем раздался успокаивающий голос пилота, на всякий случай призывавший пристегнуть ремни (и достать карманные Библии). Билл нашел в себе смелости нервными движениями найти сначала сам ремень, а затем попасть металлическими выемками в разъем.
Том вздохнул, чувствуя некую гордость за брата, а затем немного подвинулся к нему и обеими руками обхватил последнего, успокаивая. Тот благодарно шмыгнул носом и уткнулся куда-то в шею Тому, сжимая в кулаках братову футболку.
Йост взглянул на них с тем умилением, с которым добрая мамаша смотрит на играющихся в песочнице детей, и, протянув руку, забрал мелочь из руки вышеупомянутого и нижеуказанного старичка. Дэвид всегда отличался умом и сообразительностью.